Сердце суворовца

Отрывок из романа “Танец любви”.

Майор Лошкарев – афганец. Внешность у него самая обыкновенная: худощав, с короткими рыжеватыми волосами, разве усы-щеточки еще как-то выделяли его. Да и в глазах никакого задора – так, серые, кошачьи, с зеленоватым оттенком, не говорящие о сильном темпераменте. Он не злился, не горячился и не вспыхивал, как другие, даже речь его была как-то заторможена и вяла; возможно, результат контузии, а может, просто черта характера.

Должно быть, своим спокойствием он и понравился взводу. Что же, человек обстрелянный – знает что к чему. Недаром Димка Разин вот уже второй день возле него вьется.

• Разин, чего ты меня как девушка обхаживаешь? Если что надо, так и скажи прямо.

Димка даже смутился. Но быстро овладел собой.

• Товарищ майор, а вы непосредственно в боях бывали?

Кто-то из ребят объяснил:

• Разин у нас “афганец”, товарищ майор.

Майор Лошкарев вяло взглянул на настырного суворовца.

• В боях? Кто же в Афгане не бывал в боях.
• Расскажите, товарищ майор. Хоть один эпизод из вашей жизни.

Лошкарев, словно раздумывая, посмотрел на часы, затем на Димку своими серо-зелеными, неприметными глазами и грустновато сказал:

• Ну что ж, про душманов так про душманов. Значит, была операция, совсем местная – наших и афганских войск.

Душманы сбили вертолет. Летчикам удалось его посадить в предгорье, на неконтролируемой территории нами территории. Получили приказ: срочно выйти на поиск. Вот мы и вышли – трое офицеров и двадцать солдат. Вертолет нашли, но бешеный огонь пулеметов заставил залечь. Душманы боеприпасов не жалели – они дома. А вот мы попусту не тратили, били только наверняка. Вскоре стало ясно, что силы-то наши не равны, да уже и потеряли кое-кого…. Да… Душманы, они такие – в горах, как кошки, заберутся черт знает куда и давай поливать пулеметными очередями.

Может быть, я там и душу оставил бы. Повезло. Был солдат, Андрюха, непослушный такой, вечно что-нибудь придумает. По возвращении хотел даже его наказать. А тут случай что-нибудь да значит. Не успел я сообразить, как Андрюха накрыл меня своим телом. Пули его так и прошили намертво… А я, как видишь, остался. “Духов” мы выбили, но пуля все же настигла.. правда, отлежался в госпитале и снова на ноги.

• А правда, что вы теперь названый сын?
• Правда, - сказал майор Лошкарев. – Ну все, Разин, или еще не удовлетворился?
• Никак не могу понять, почему, товарищ майор, били “духов”, а выбить не могли. Неужто так сложно воевать в горах?
• Было бы просто, Разин, никто бы тебя в суворовском не учил.

Димка поднял понятливые глаза на майора и ничего не сказал. Но был задумчив, словно перед ним открылось такое, о чем он раньше не знал и, возможно, не догадывался. На самоподготовку он подсел к Глебу.

• Знаешь, Глеб, душманы – это фанаты. Смертники, подобно камикадзе..
• Нет, огурцы в огороде.

Разин немного обиделся. Он же с чистой душой! Отвернулся от Глеба и сидел, глуповато уставившись в классную доску.

• Разин, чего мух ловишь, у тебя нет уроков? – грубовато выпалили замкомвзвода.

Димка со вздохом открыл тетрадь и вместо решения задачек крупно написал:

“Я не панк,

Я не хиппи,

И не хеви-металлист…”

И не подобрав нужную рифму, вдруг попросился выйти из класса, объяснив просто – заболел живот. В пустом коридоре была вольница. Постоял, размял руки и сказал себе: “Кто-то совершает подвиги. Кого-то судьба обнадеживает.. А кого-то… Интересно, камикадзе – смертники или герои? А Глеб – болван.. Почему бывают минуты, когда мне он противен?..”

Димка покрутился, повертелся – было скучновато одному – и спустился вниз, где столкнулся с капитаном Бабанским.

• Чего болтаешься в часы самоподготовки? – простецки спросил капитан.
• Живот болит, товарищ капитан. Сижу – невмоготу, а вот хожу вроде терпимо.

Бабанский недоверчиво взглянул на Диму.

• Вот, возьми бесалол – хорошо помогает.. Прямо здесь глотай, да сразу две таблетки.

Разин испуганно вытаращил глаза – сразу две?

• Да глотай, это трава. Зато полегчает.

Делать было нечего, и Димка вместе с совестью проглотил и эти две ненужные таблетки. Может быть, капитан нарочно, чтобы не врал?

• Слушай, Разин, пора заняться делом. Вот у меня билеты на камерный оркестр. Моцарт. Поедете?
• Моцарт, конечно, товарищ капитан хорошо, а вот камерный…- Димка сделал гримасу. – Нельзя ли его заменить на какой-нибудь там ансамбль?
• Так это же Моцарт, Вольфганг Амадей.

Димка смущенно кашлянул.

• Так я знаю – ми-бемоль-мажор, си-бемоль-мажор, - да ребята почему-то этого не знают.. Может быть, все же какую-нибудь “Машину времени”?
• Разин, не пудри мне мозги, не хотите – отдам другим. Развиваться надо, тоже мне суворовцы!..

Но второй взвод оказался сговорчивее: все как один захотели на камерный оркестр. Даже Димку удивили, непонятный народ! И Разин пристал к Денису Парамонову:

• Что, разбираешься в камерной музыке?
• Дурак. В казарме надоело. Воздуха свежего хлебнуть.

Впрочем, Димка понял, что он действительно дурак.

И стало Димке тоскливо-тоскливо…До того тоскливо, что он подумал: это совсем не к добру. Словно черная кошка дорогу перебежала. И точно. Старший вице-сержант Муравьев с усмешкой спросил его:

• Ну, как живот, прошел?
• Таблетки Бабанского спасли. А то хоть умирай.
• Ну вот. Завтра заступаешь в наряд.
• Как, а камерный оркестр? Я так старался… Потом это же эстетическое развитие, без которого…
• Без которого пока, Разин. Можно обойтись, - серьезно сказал замкомзвода.
• Так не моя же очередь? Тигряняна…
• К нему родители приехали. Так что ничего не знаю, иди разбирайся, - приказал майор Лошкарев.

Димка аж прикусил губу. Так обидно стало. Надо же, везет как утопленнику.

На уроке английского языка занимались военным переводом. Англичанка к доске вызвала Глеба Сухомлинова и Пашку Скобелева. Поставив их друг против друга, сморщила личико и хлопнула маленькими ладошками:

• Внимание все! Перед нами иностранный солдат Глеб Сухомлинов… Его допрашивает военный переводчик Скобелев. Я предлагаю каждому из суворовцев сделать беспристрастный анализ диалога.

Она с серьезным видом прошлась по классу.

• Ну что же молчите? Начинайте, мальчики. Мы ждем.
• По-русски ни слова? – вдруг, словно не веря своим ушам, выдавил Скобелев. – Совсем ни слова?
• Совсем ни слова, - подтвердила жеманная, с крашеными губами, англичанка.

Скобелев потоптался, напрягся и выпалил по-английски:

• Я вижу, вы – солдат, скажите пожалуйста, откуда, какой армии?..

Глеб свободно повернулся к классу, чуть-чуть улыбнулся и, встав в позу немного разболтанного человека, твердо ответил:

• Я – американский солдат, сэр. Что вам еще угодно?
• Хотел бы знать вашу часть.
• Мою часть? Это невозможно, сэр.
• Почему?
• Я – американский солдат.

Класс взорвался смехом. Глеб принял независимую позу: ноги врозь, а руки за спиной. В глазах его сквозила насмешливость.

• Вы хотите сказать еще что-то, сэр?

Скобелев злился.

• Да. На вас форма американского десантника, вы наемник или рекрут?
• Я – американский солдат, сэр..
• Я вас спрашиваю о деле, и будьте любезны ответить, как обучают американского десантника?

У Пашки появились раздраженные нотки. Он уже сердился на Глеба..

• Я – американский солдат, сэр.

Продолжать диалога смысла не было. Англичанка поставила Скобелеву “пять”, а Глебу только “четыре” за скудность выражения своих мыслей. Класс встал на дыбы: нечестно! Вы считали, что Сухомлинов прав: ведь он, кроме всего, играл роль и выполнил её достойно.

• Конечно, конечно, - согласилась англичанка. – Я же ему и поставила “четыре”…

На перемене по коридору слонялись суворовцы. Кто-то просил списать, а кто-то мусолил анекдот, поднадоевший всем ещё с прошлого года…

• Эй, ты, американский солдат! – Глеба сильно подхватили под руку. На Сухомлинова смотрели озорные, предательские глаза Вербицкого.
• Скажи мне, Глеб, что такое дружба разумного эгоизма?
• Дружба, разум, эгоизм… Не понимаю, разве может дружба быть эгоисточная?

Вербицкий хлопнул Глеба по плечу.

• А вот русские демократы Чернышевский, Писарев, Добролюбов считали, что может.
• Разумная – да, но…
• Но эгоистичная – нет. – Вербицкий даже подпрыгнул от удовольствия. – Милый, как сказал один философ, изучай человеческую природу!
• Ну!
• Вот и гну. Ты кто? Эгоист… И я – эгоист… А Димка Разин – двойной эгоист. Так как мы все живем для себя. Но вот ты, и Димка, и я решили стать офицерами. И вдруг ты понимаешь, что твоя идея шаткая. Тебе англичанка подбросила пару гусей… И у меня заминка: рубль бьет рублем…Что же делать бедному кадету? Ты – эгоист, потому что живешь для себя – вот разумно и просишь: помоги, кадет Вербицкий, с инглишем. А я встречную депешку: помоги с физикой. Разумно? Вот эгоизм и разум встретились на компромиссе. И работают они на общую нашу цель – хочу стать офицером! Вот и родилась дружба разумного эгоизма!
• Любопытно, - с усмешкой заметил Глеб. – У тебя двояк по физике?
• Ну, Глеб… падаю на колени. Подсоби.

Разин стоял рядом и все слышал. Он даже подошел поближе, так что уличный свет высвечивал его выразительное, подобревшее лицо с маленькой родинкой возле носа.

• Братва, родилась идея! – закатив глаза, возвестил Димка. – А что если мы создадим дружбу разумного эгоизма и назовем её “Троянда”?
• Троянда? – удивился, шмыгнув носом, Вербицкий.
• Ведь нас трое… - выпалил Димка.
• Троянда, троянда … это, по-моему, какой-то цветок?!
• А не все ли равно! Красиво! Кадетская троянда!

Глеб искоса взглянул на сияющего Димку и, не высказав своего мнения, пошел в класс. Вслед по коридору призывно трезвонил звонок…

Перед началом самоподготовки Глеб выбежал размяться на спортгородок, где ребята уже гоняли мяч.

• Давай, Сухомлинов, быстрей к нам… - кричали ребята из второго взвода.

Глеб бегал без устали. Ловкий с детства, он хорошо чувствовал мяч, и когда ему Пашка Скобелев выдал пас, он, не раздумывая, всадил мяч в ворота. Крик радости взметнулся над полем: ай да акробат!

Димка не спускал глаз с Глеба. В эту минуту он как никогда нравился ему. Да. Димка завидовал и его ловкости, и его спортивному сложению. Димке-то как раз этого и не хватало.

Но когда “акробат” забил второй мяч, Димка подскочил к Глебу и в порыве чувств поцеловал его.

• Я люблю тебя, Глеб! – выпалил он. Глеб немного опешил.
• Между прочим, еще вчера ты меня ненавидел.
• Я люблю тебя, Глеб.
• Не жалко! За это деньги не платят. В самый разгар игры из роты прибежал дежурный.
• Сухомлинов, срочно к ротному. Второй взвод огорченно заорал:
• Шпала!

Заправив гимнастерку, Сухомлинов поднялся в роту. На лестничной площадке его перехватил Шпала – майор Шестопал.

• А, Сухомлинов.. Зайди в канцелярию, я сейчас.

Майор пришел быстро. Строгим взглядом оглядел Сухомлинова.

• Футболил?
• Да, товарищ майор.
• Мда… Вот что, вице-сержант, принимай-ка своё бывшее отделение.
• А как же..
• Так же… Не твое дело. Сказано – принимай.

Перед построением на самоподготовку майор Шестопал приказал вице-сержанту Сухомлинову выйти из строя и лично объявил о его назначении. Димка Разин облегченно вздохнул: как-никак, но раньше ему при Сухомлинове жилось лучше. С новым, а теперь старым командиром отделения он не ладил. Как определил Вербицкий, полная психонесовместимость.

На самоподготовке вице-сержант Сухомлинов раздумывал о превратностях судьбы. Когда его сняли с командира отделения, он особо не переживал… Хотя какая-то маленькая обида на командира роты все-таки была. Но тем не менее эта ситуация вызвала в нем свои мысли. Глеб думал о том, что бесцеремонное тасование, как карты, командиров отделения происходило оттого, что командир роты плохо знал своих подопечных и не верил им, потому и действовал по методу проб…

Теперь, когда ротный восстановил его командиром отделения, он тоже особого всплеска чувств не заметил, но на рожон не лез, считая, что с командиром лучше пойти на разумный компромисс, чем получать от него “втыки”.

Глеб думал о том, что, будь он командиром роты, поступал бы по-другому…

О майоре Лошкареве суворовцы говорили – душа человек. Может, потому, что длинный суховатый усач Лошкарев был афганец. А может, потому, что Лошкарев был отходчив. Это даже по глазам его видно. Он и сам признавался в этом.

• Что вы… У меня и дома парень совсем от рук отбился. Вот вчера у соседки окно разбил. Понимаю, надо бы выпороть, а возьму ремень – и не могу. Соседка смеется: а еще майор! Сына выпороть не может.
• А пороть детей запрещено, - смело выпалил Тарас Парамонов, - это же, товарищ майор, почти уголовное дело.