www.svu.ru                    
Новости   Газета   Гостевая книга   Форум   Контакты
Кадетская организация
Поиск однокашников
Кадетские биографии
Исторический календарь
Кадетская библиотека
Учебные заведения
 
Зарегистрировано
в клубе
выпускников
6281
 
Телеграм канал - Суворовцы

Подписывайтесь на наш канал



Поиск:

 


Рассылка новостей:

 
Первосуворовцы | Мы были суворовцами | Выпускники
Фотоальбом | Творчество

Объявление о наборе

Объявление о наборе в Суворовское училище я увидел случайно в газете и не сразу сообразил, что и мне можно тоже подавать заявление. Лишь когда узнал, что некоторые мои одноклассники сделали это, я подумал: "А я, что, рыжий ?" - и написал заявление.
Мама, узнав об этом, расстроилась и даже всплакнула. Но я понимал, что ей нелегко приходится с нами тремя да еще с больной матерью, тяжело переживавшей гибель в застенках гестапо нашего дедушки Марка Петровича Покина, бывшего заведующего производством на Миллеровском хлебозаводе. На мое счастье, в эти самые дни, когда я оформлял свои документы, из госпиталя на побывку приехал отец. Он с одобрением отнесся к моему решению и успокоил маму.
Мою просьбу удовлетворили. Строгая комиссия отобрала из нашего города всего лишь четырех или пятерых кандидатов. Большую роль в решении моей судьбы сыграл работник горкома партии Сергей Петрович Жижин, которому я благодарен до сих пор и храню память об этом человеке, преподавшем мне первые уроки принципиальности и чести.
Документы были оформлены, комиссия прошла. Но вызова все не было. А в школе продолжались занятия, хотя, честно говоря, ходил я на них лишь потому, что не хотел огорчать маму. Ученье не шло на ум. К тому же дружки подначивали: "Ваше благородие, а где ж ваши эполеты?..".
А вызова все не было. Осенняя погода нагоняла тоску. Но вот, наконец-то! Почтальон принесла казенный пакет из плотной серой бумаги, в котором лежал крохотный по размерам листок повестки с категорическими требованиями "с получением сего немедленно прибыть...", имея при себе кружку, ложку, туалетные принадлежности и запас пищи на три дня". Правда, последние слова про запас пищи были зачеркнуты, но мне было особенно приятно читать именно это место. Мама всю ночь накануне просидела в слезах, штопая и стирая мою ветхую рубашку, видавшие виды штаны от старого лыжного костюма и собирала в дорогу "запас пищи". А я спал сном праведника, уставши от того, что целый день бегал по всем друзьям, прощался.
Собрались мы возле военкомата и какой-то капитан-фронтовик, ехавший из госпиталя на побывку в Новочеркасск, получил от военкома задание сопроводить нашу группу в училище.
Ехали в офицерском вагоне поезда, шедшего из Москвы. В вагонном окне бугрилась рваная бумажная черная штора светомаскировки, хотя вряд ли мог демаскировать эшелон свет огарка оплывшей свечи, что торчал в фонаре над проходом. Ехали мы невероятно медленно, и в Новочеркасск прибыли рано утром. За время пути успели перезнакомиться с попутчиками, в основном это были офицеры, возвращавшиеся из госпиталей. Они прониклись к нам отцовскими чувствами и угощали консервами, сахаром, хлебом и вкусной сухой душистой колбасой.
Над городом висели серые набухшие влагой тучи. Сеял мелкий дождь, который сразу же замерзал ледяной коркой на мостовой. Нам пришлось карабкаться по крутому подъему от вокзала к подножью величественного собора с ободранными куполами. Этот подъем, как мы узнали позже, называется Красным Спуском. Но тогда мы по нему поднимались.
Возле собора на гранитном постаменте установлен серый камень. На его гранях выбиты какие-то слова, названия городов. Потом мы узнали, что это памятник герою русско-турецких войн казачьему генералу Бакланову.
С другой стороны соборной площади возвышался бронзовый витязь в кольчуге и панцире, со знаменем в одной руке и шапкой Мономаха - в вытянутой другой. Кусок древка знамени был не то вырван, не то выпилен. Рассказывали, что это немцы пытались свалить великана, но смогли только вырвать кусок древка. Может, это была легенда, но мы ей поверили. На постаменте памятника темными от дождя и времени буквами славянской вязью написано. "Ермаку - донцы". Сопровождавший нас капитан с уважением сказал: "Ермак Тимофеевич..." - и приложил руку к козырьку своей выгоревшей и потемневшей от дождя фуражки.
Над входом в старинное красивое здание висело мокрое красное полотнище с белыми буквами: "Добро пожаловать!". Но нас в парадное не пустили, а направили за угол и через ворота во двор. Там в одноэтажном помещении спортивного зала на куче соломы, покрывавшей пол у стены, кувыркались десятка полтора пацанов разного возраста. Высокий сержант в шинели, с саблей на боку и красной повязкой дежурного на рукаве указал нам место на соломе, покрытой зеленым брезентом, и сказал, чтобы находились здесь и ожидали вызова. Наш сопровождавший ушел куда-то, а мы сели на брезент и развязали свои "сидора" (так назывались самодельные вещмешки). Стали завтракать. К нам сразу же подсели несколько пацанов и бесцеремонно попросили поделиться с ними - "А то сами все заберем...".
Время от времени в дверях появлялся дежурный и вызывал по списку ребят. В самый разгар нашей игры в зал вошел стройный щеголеватый офицер с красивыми черными усами как у Чапаева в фильме. Он медленно шел по залу, переступая блестящими сапогами через наши "сидора", и похлопывал черной кожаной перчаткой по ладони левой руки. Потом оглядел весь зал и звонким голосом выкликнул наши фамилии.
- Кто это?  - спросил я у ребят.     
- Капитан  Зачепа!   -   ответил   мне    один  из   пацанов так,  как,   наверное,  сказал   бы   "Чапаев!".     Я   не   поверил, что это  - фамилия, решил, что это  кличка.
Вскоре я уже стоял перед длинным столом, покрытым красной скатертью, за которым сидели члены приемной мандатной комиссии: добродушного вида полный генерал с седыми пышными усами - начальник училища Василий Григорьевич Клементьев; рядом с ним моложавый полковник в полевой защитной гимнастерке, перетянутой "комиссарской" портупеей - начальник учебного отдела училища Иван Гостев; еще несколько офицеров и штатских членов комиссии. Полковник прочитал какую-то бумагу, задал мне вопрос об отце и наклонился к генералу. Генерал кивнул головой, повернул лицо к соседнему члену комиссии, обменялся с ним репликой и толстым двухцветным карандашом вывел на обложке моего "Личного дела" красную букву "П" - Принят!
И вот мы уже в бане. Ребята в предбаннике снимают свою разномастную одежду - старенькие куртки, пальтишки, солдатские ватники и перешитые из взрослых шинели, "душегрейки", бросают все это на лавки и с визгом бегут в мыльный зал, где клубится густой пар и журчит из кранов и душевых леек вода. После шумного купания каждый получал в раздевалке белоснежное аж до голубизны нательное белье первой категории, новенькие черные гимнастерки с золотыми пуговицами и алыми с белым кантом погонами, черные с алыми лампасами брюки, синие носки и черные блестящие ботинки. Сверх всего - черные шинели и курчавые шапки с красными перекрестиями на донце. В кудряшках мерлушкового меха пряталась настоящая маленькая солдатская красная звездочка. Все это пахло нафталином и еще чем-то волнительным. Под конец этой церемонии старшина Панфилов выдал каждому лакированный черный пояс с блестящей, как золотая, бляхой, показал, как следует подогнать ремень по талии и предупредил, что застегивать пояс надо, держа бляху в левой руке, тогда звезда на пряжке никогда не будет вверх ногами, а складки на гимнастерке или шинели расправлять большими пальцами с живота к бокам и на спину.
То были первые уроки солдатского быта. Потом наши старшины и воспитатели научат пас подшивать подворотнички, чистить пуговицы до солнечного блеска, наматывать портянки и соблюдать питьевой режим в походе, разжигать костер одной спичкой, писать умные письма родным и многим другим житейским премудростям.
Из бани возвращались строем, уже стараясь подражать бывалым солдатам: держать равнение и не наступать на пятки впереди идущему, что, к слову сказать, не очень-то удавалось. Ветер развевал полы наших шинелей, бросал в лицо пригоршни холодного дождя, а мы нет-нет да и косили глазами на свои алые погоны, и нам казалось, что прохожие смотрели на нас совсем по-иному чем два часа назад, когда мы шли толпой оборванцев. На душе было радостно и тревожно: что будет завтра? Как сложится жизнь дальше? И внезапно захотелось домой к маме, к братишке и сестренке. Не потому, чтобы покрасоваться перед ними в новой одежде, а  какая-то тоска вдруг сдавила сердце.
До начала учебного года в Суворовском училище оставалось все меньше и меньше времени. Каждый день прибывали новые группы мальчишек, приезжали офицеры и сержанты, многие из них прямо с фронта, другие из госпиталей. Шел строгий отбор кандидатов. Основной упор делался на тех, кто имел педагогическое образование и опыт работы
в школах.
 
К 15 ноября штат сотрудников был в основном укомплектован. 18 ноября состоялось первое расширенное педагогическое совещание, на котором выступил начальник училища-гвардии генерал-майор Клементьев с обстоятельным докладом "О задачах и порядке организации учебно-воспитательного процесса в 1943-1944 учебном году".

<<назад
   
Создание и поддержка — «Сёма.Ру»
Яндекс.Метрика
Local Banner System