К юбилейному параду на Поклонной горе начали готовиться с осени.

Три раза в неделю офицеры выводили подопечных на плац и по два часа обучали их строевым приемам. Правильный поворот головы. Отмашка рук, постановка ноги: высота, частота строевого шага.

Многие из нас потом. Разъехавшись по училищам, ностальгически вспоминали премудрости маршировки, зарабатывая пятерки на зачетах по строевой. Ну а пока… Долгие, утомительные занятия, от которых гудят ноги и ломит плечи.

• Михеев, нечего мне тут личный состав деморализовать. – Откуда ни возьмись, появился майор Фирсов. – Ещё раз услышу – вылетишь из парадного расчета.

Слава Михеев, высокий, долговязый суворовец, изо дня в день “ныл”:

• Как же достала эта строевая!

Он стоял в первой шеренге. И маршировал, между прочим, отменно.

• Михей, как же так? На физкультуре через коня не можешь прыгнуть, а здесь, что конь ретивый, шпарить, аж пыль столбом! – удивился приятель Костузик.

Когда весной потеплело и обнаружился асфальт, тренировки стали устраивать ежедневно. Принялись за отработку строевого шага в составе шеренг. Ребята, прижимаясь друг к другу локтями, сцепившись мизинцами и задрав с поворотом – правое ухо выше левого – подбородки кверху, подымали и разом опускали ноги, вперившись взглядом в грудь четвертого справа от себя суворовца. Поначалу все больше получались черные, с красными полосами волны. Кто-то обязательно запаздывал, кто-то спешил, и тогда все дружно начинали печатать шаг мимо удара барабана. У столовой дробь заглушалась собственным эхом…

Зато у трибуны все напружинивались особо. Начальник учебного отдела – руководитель занятий глядел зорко. Тут же вычислял “нарушителей” громогласно объявлял:

• Эй, восьмой суворовец в шестой шеренге! Вы что, заснули?!

Юра Костузик, лучший друг Михеева, иногда подначивал:

• За твою ходьбу я бы ходьбу я бы на месте ротного лишил тебя ужина.

Сам Юрий каждую тренировку старался как только мог. Но все равно у него выходило не так красиво, как у Славы.

• Парадоксальная ситуация! – разводил он руками. – У Михеева почему-то от командира нет замечаний, а у меня целых три…

Наступили последние денечки перед 9 мая. В каждой шеренге по два запасных, и Юрий очень боялся попасть в их состав – ведь им-то перед трибунами пройти не удастся. Особенно горевали те, кто в парадный расчет не попал с самого начала – или по росту “забраковали”, или наказали за двойки. Им вместо тренировок приходились стоять в нарядах, а то и просто ждать в классе.

• Ребята, вы ничего не потеряли! Поверьте мне. Столько пролить пота! – Наряженный в парадную форму, улыбнулся Славка, стараясь скрыть свое ехидство.

Рота расселась по машинам и отправились на генеральную ночную репетицию. До Поклонной горы доехали быстро.

Музейный комплекс Поклонной горы, устремленный в сумрачное небо, сверкал золотыми куполами церкви. Когда сводный оркестр Министерства обороны смолк, машина командующего парадом генерал-полковника Кузнецова остановилась напротив нашего батальона.

• Молодцы, суворовцы! Хорошо прошли.

Напряжение сразу спало. Идти стало легко. Вдруг впереди курсанты Саратовского училища Внутренних войск затянули песню:

“А в небе-е вы-соком плыву-ут об-ла-ка.

Россия-а род-ная, ты нам до-ро-га…”

Ребята в алых погонах, увлеченные порывом, подхватили. Огромная масса людей, шедших бок о бок, в ногу, почувствовала единение.

Утром 9 мая суворовцы бодро прошли на исходную. Движения отработаны до автоматизма. Каждый ощущал себя частью большого, легко управляемого целого.

• Пара-а-ад, рав-ня-ась! Смирно! Для встречи слева, на кра-ул!

Мимо строя двигались машины, раздалось троекратное “ура” в ответ на приветствие Министра обороны.

Совсем уже летнее солнце ласкало лица кадетов. Суворовцы ровными шеренгами гордой поступью направились к трибуне. Вдруг над строем строем промчались боевые самолеты: тройка, еще тройка, следом вертолеты Ка-50 – “Черная акула”. Гул двигателей моментально оттеснил сводного оркестра, громкую дробь несколько десятков барабанщиков. Суворовцы от неожиданности едва не потеряли шаг.

Но ребята тут же подхватили ногу – счет, и раз! – батальон двигался ровно и четко.

“Да, не зря я все-таки тренировался в бытовке”, - думал про себя гордый и счастливый Слава Михеев.