ГДЕ ТЫ ТЕПЕРЬ, МОЙ ТРЕТИЙ ВЗВОД?

Мы попрощались друг с другом почти тридцать лет назад. Был теплый июньский день 1972-го. Закончилось наше последнее прохождение по плацу торжественным маршем. Прикрепляя суворовские значки к новеньким курсантским кителям с одинаковыми общевойсковыми погонами, мы оживленно беседовали, обменивались напоследок адресами. Было особенно радостно, что наш третий взвод первой роты стал к выпуску лучшим в училище. Наш командир, высокий, стройный латыш, голубоглазый и светловолосый, с орлиным профилем, майор Висвалдас Кристанович Валтерс, был доволен своими воспитанниками. Мало того, что взвод благодаря ему стал спортивным, теперь он оказался лучшим и по учебе, и по дисциплине. Правда, с последней было не все гладко…

Недели за полторы до выпуска произошел такой случай. Рота готовилась к экзаменам, поэтому старшина Фрол Иванович Гришнов разрешил не выходить на вечернюю прогулку. Он был человеком добрым и мягким.

Пока мы сидели за книгами, вторая рота с песней ходила по строевому плацу. Оно и понятно: один из их взводных был дежурным по училищу. Он-то и вывел своих на вечернюю прогулку. Кто-то из нашей казармы, высунувшись из окна, стал давать советы по поводу песенного репертуара “прогуливавшихся”. Через минуту в расположение казармы ворвался дежурный по училищу, отчитал нашего Фрола Ивановича и приказал:

• Первую роту на плац! Десять кругов с песней!..

Мы все построились и пошли на вечернюю прогулку. Есть особенный шик у выпускных суворовских рот, уже побывавших на парадах на Красной площади. Даже походным шагом они проходят до того четко и слаженно и в то же время раскованно и красиво. Что глаз не оторвешь. Именно так мы и шли по плацу. Довольный, что рота безупречно выполняет все его команды, прапорщик Гришнов приказал:

• Запевай!

И тут случилось непредвиденное. Рота петь отказалась наотрез. Как говорится, нашла коса на камень. В полном молчании мы сделали круг за кругом вокруг плаца: пять, десять, двадцать…

• Ребятки, споем, - бегал вдоль строя Гришнов. – Ну давайте споем назло…

Немало неприятных минут испытал и дежурный по училищу, из-за одного человека наказавший роту. Как известно, по уставу это делать запрещалось. И когда мы “намотали” тридцать два круга, он отправил нас в казарму.

Утром мы поднялись на полчаса позже. Не вся рота, а наш третий взвод. Ведь в этот день именно у нас был экзамен.

Потом мы поняли, что подвели своего Витьку (так его называли между собой суворовцы). Провинилась вся рота, а отвечать будет один третий взвод. Все потом, конечно же, обошлось. Но, может быть, именно поэтому в тот год и не выдвинули на повышение нашего Валтерса. А ведь ему уже “светила” рота, а значит – и подполковничьи погоны…

Валтерс был человеком порядочным. Сдержанный, строгий, он в то же время судил нас за проступки всегда по справедливости. Майор не подбирал к себе во взвод каких-то особенных ребят. Работал с теми, кто к нему был назначен. Сам прекрасный спортсмен, он и нас приучил не бояться ни брусьев, ни перекладин, ни кроссовых дистанций. Как-то на первом курсе командир сказал, что наш взвод хотят сделать спортивным. И вскоре мы действительно добились этого. Однажды мы продемонстрировали физическую подготовку представителям военных атташе из семидесяти стран. Это была большая честь и в то же время – ответственность. И мы с поставленной задачей справились на “отлично”, заслужив благодарность начальника училища Героя Советского Союза генерал-майора Н.Федотова.

Еще в годы учебы я заметил: каков командир, таковы и подчиненные. Нашего майора уважали все преподаватели – и у нас с ними были замечательные отношения.

Перед праздником 8 марта Валтерс обычно спрашивал, как будем поздравлять ту или иную учительницу. Примерно это выглядело так:

• Купим цветы Инне Гавриловне? Хорошая женщина, любит наш взвод…
• Конечно, купим! – радовались мы, что и командиру нравиться наша любимая “иностранка” Инна Гавриловна Быкова.

Так мы сообща решали, что обязательно поздравим Элеонору Викторовну Никольскую, Валерию Валентиновну Гвоздкову, преподавательниц по химии, русскому языку и литературе, а также – всех остальных. И уж обязательно “бабу Катю” – Екатерину Кузьминичну, нашу “биологичку”. Удивительной доброты и великого оптимизма была эта пожилая женщина. У нее был замечательный кабинет, в котором среди экспонатов находилось даже чучело двухметрового крокодила, покрытое лаком. Немало шуток звучало в адрес этого наглядного пособия. Не оставалась в долгу и “баба Катя”… Она вообще была очень остроумна. До сих пор помню её слова о том, что гении – это тоже уроды, только со знаком “плюс”, а вообще-то в природе рождается больше всего людей со средними способностями, так сказать, “середнячков”.

В этом “баба Катя” была права на все сто процентов. Конечно, к нашему командиру взвода, ныне полковнику запаса Висвалдасу Кристаповичу Валтерсу отнести такие слова нельзя. Он для нас был и останется яркой и незаурядной личностью. Но встречались в роте и другие офицеры….

Помнится, в начале первого курса я уснул на самостоятельной подготовке. Устал тогда очень. Решив сложный пример и переписав его начисто в тетрадь, казалось на минуту склонился на стол и вдруг задремал.

Пробудился мгновенно от громкого и резкого голоса:

• Товарищ суворовец, встаньте!

Вскочив на ноги, я сонными непонимающими глазами уставился на командира четвертого взвода майора Б., который кричал на меня:

• Вы дрянь, вы занимаете чужое место, за воротами училища стоят сотни ребят, которые более, чем вы, достойны звания суворовца…

А надо сказать, что я до поступления в СВУ окончил восьмилетку с отличием.

Я подумал в те минуты, что совершил страшное преступление и что меня немедленно отчислят.

После ужина майор Б. Отчитал меня перед всей ротой. И опять я услышал обидное и оскорбительное слово “дрянь”.

На следующий день я был вызван в канцелярию к Валтерсу. Тот, узнав, в чем дело, по-отцовски пожурил меня и посоветовал на перерыве выходить и делать легкую пробежку: сон как рукой снимет.

Обида позже прошла, но запомнилась на всю жизнь. Я получал государственные награды, воинские звания, благодарности за участие в десантированиях на самых сложных учениях, в боевых рейдах в Афганистане и знал, что все эти поощрения заслужил добросовестным армейским трудом. В такие минуты мне иногда хотелось посмотреть в глаза тому майору Б. И спросить: а чье же место занимал он сам в суворовском училище? Этот командир любил подбирать во взвод деревенских ребят и тех, чьи отцы служили на границе. С первыми было меньше хлопот, от родителей вторых можно было получать дорогие подарки. Позже, я слышал, Б., будучи уже командиром роты, был уличен в неблаговидном поступке.

Почему я уделил так много внимания этому случаю? Потому что убежден: в суворовских военных училищах должны служить исключительно честные и порядочные офицеры, такие, как В. Валтерс. Только тогда можно быть уверенным, что из мальчишек получатся настоящие офицеры. Кстати, наш командир терпеть не мог наушничества. Да такого у нас никогда и не случалось.

Помнится, дело было перед выпуском. Двое ребят из первого взвода посмеялись над моими стихами, помещенными в ротной стенгазете. Я, недолго думая, взял ножницы и вырезал свое стихотворение: дескать, не нравится, не читайте. Свидетелем этой сцены стал майор Шуров, командир первого взвода. Он меня сразу взял в оборот: зачем и почему? Я объяснил, что самому надоели эти стихи. Однако Шурова непросто было провести. Он понял, в чем дело, и стал допытываться, кто же все-таки посмеялся над моим творчеством. Я категорически отказался ответить. Тогда майор приказал мне переоформить всю стенгазету: назавтра его взвод сдавал экзамен по литературе. В довершение к наказанию Шуров пообещал сделать все, чтобы я не попал во Львовское ВВПУ на факультет журналистики, куда мечтал поступить после выпуска из суворовского училища.

Потом состоялся разговор с Валтерсом. Ему я тоже не стал называть своих обидчиков. Тогда он сказал:

• Ответить только на один вопрос: из нашего взвода или нет?

Тут я твердо и горячо ответил:

• Нет!
• Я так и знал, - просветлел лицом Валтерс. – Не мог никто из наших обидеть своего товарища. И вот эта уверенность командира в своих подчиненных, что “не мог никто из наших”, меня до сих пор поражает. Как прекрасно Валтерс знал свой взвод, и какой хороший коллектив он создал!

Мы могли провиниться – подрезать ночью шинели, расклеить по тогдашней моде себе брюки, в конце концов, нарушить распорядок дня. Но подлых поступков никто не совершал. Самое святое чувство было у нас – это чувство товарищества.

Как я уже говорил, майор В.Валтерс был выдержанный и очень интеллигентный командир. Но видел один раз я его и в гневе. Зимой, когда разразилась эпидемия гриппа, я стоял у тумбочки дневального с высокой тепмературой. После подъема рота на две минуты опоздала на зарядку. И тут в расположение ворвался разъяренный Валтерс. Он был ответственным офицером. Майор сразу же снял дежурного по роте и пошел проверять уборку помещений. Увидев, что паркет в коридоре не натерт до блеска, подозвал отстраненного от дежурства Козленкова. Тот доложил, что это моя территория, но у меня высокая температура, и он дал мне возможность подольше поспать. Валтерс вышел из казармы. А через пятнадцать минут подошел ко мне и спросил:

• Службу нести можешь?
• Могу, товарищ майор, - ответил я.
• Хорошо. После наряда – в санчасть!

И в том, что майор не снял меня с наряда и не отправил в лазарет, был для меня особый смысл. Я понимал, что в армии надо уметь преодолевать все – и боль в том числе. Кстати, в санчасти, смерив температуру, женщина-врач была шокирована – термометр показал ровно сорок градусов…

После выпуска Валтерс не забыл ни о ком из своих воспитанников. В 1979 году, накануне афганских событий, я приехал из Витебской воздушно-десантной дивизии на 35-летие училища. Зайдя утром в третью роту, которой в то время уже командовал подполковник В.Валтерс, я остался ожидать его прихода в канцелярии. И вдруг слышу голоса: нашему “Витьку” кто-то докладывает в коридоре:

• Вас ожидает лейтенант… - И называет мою фамилию.
• Почему лейтенант? – возмущается Валтерс.. – Он должен быть старшим лейтенантом.

Валтерс распахивает дверь и видит три звездочки на моих десантных погонах.

• Здравствуй!

Он протягивает мне руку и добродушно обращается к кому-то в коридоре:

• Я же говорил, что он должен быть старшим лейтенантом!

Я тоже улыбаюсь своему командиру, жму ему руку и почему-то вспоминаю, как он нам объявлял оценки за летучки по уставам. Именно в эти минуты всегда был особенно заметен его латышский акцент (вместо “и” майор произносил “ы”, и наоборот):

• Коришев (Корышев), тры с двумя мынусами…

Надо сказать, что по уставам отметку выше тройки у Валтерса заработать было практически невозможно.

Почти за тридцать лет, прошедших со дня выпуска, я встретился с ребятами из своего взвода. Проходя на четвертом курсе стажировку в газете Бакинского округа ПВО “На страже”, я часто заходил в Каспийское высшее военно-морское училище у Саше Соловьеву. Он избрал профессию штурмана. Хоть нас всех и выпускали из СВУ с одинаковыми общевойсковыми погонами, ребята поступали в разные училища – артиллерийские, инженерные, связи, пограничные, военно-морские…

Вторым, кого я встретил уже будучи лейтенантом, был мой земляк Толя Косарев, окончивший к тому времени Московское ВОКУ. Мне довелось погулять на его свадьбе в Курске. Увидев на моих плечах погоны с голубыми просветами, Анатолий все удивлялся: “Вроде бы поступал на журналистику, а тут на тебе – заявился десантником”. Пришлось объяснять, что газеты имеются во всех родах войск.

Больше ни с кем из однокашников я не виделся. Валтерс, с которым иногда встречаться или обмениваться письмами, объяснял мне, что все наши служат далеко. И в этом была закономерность. Наш третий взвод к службе относился честно. Может быть, поэтому никто из ребят и не остался в городах столичного значения. Ну куда, например, мог поехать служить Сергей Симонов, окончивший разведфак Киевского ВОКУ, если он изучал китайский язык? Конечно же, на Дальний Восток.

Где мог оказаться пограничник Володя Угаров? Наверняка не в Подмосковье…

Сначала нас было во взводе двадцать пять человек. Трое ушли из училища почти сразу, четвертый, круглый сирота Володя Панкрушкин, - через год. Заскучал, затосковал парень после летнего отпуска. А тут еще деревенские дружки: “Бросай, Колька, жизнь проходит, а ты все в казарме…”

Надо сказать, Панкрушкина во взводе уважали. Он был старше всех. По-деревенски разбитной парень, Николай в то же время оказался неплохим товарищем. Отговаривали мы его всем миром, но Колька принял решение. Октябрьским вечером, когда сеял теплый мелкий дождик, мы провели Панкрушкина к станции метро Фили. Попрощавшись, пообещали не забывать друг друга…

Однако, как говорится, свято место пусто не бывает. Вскоре к нам из первого взвода перевели Сергея Волкова – не нашел с ним общего языка его командир. И нас стало двадцать два. До выпуска дошли все.

Нельзя сказать, что в третьем взводе были какие-то особенные ребята. Иногда, случалось и повздорить друг с другом. У меня, например, были стычки и с Витей Ионовым, и с Володей Дубитским, и с Володей Смирновым. Но такие конфликты разрешались честно, один на один, на глазах у всего взвода. Скорее они напоминали спортивные поединки. В драке был свой кодекс чести, и его никто не нарушал. Если кто-то явно превосходил другого в физической силе, "выяснение отношений” немедленно прекращалось вмешательством взвода. После таких “дуэлей” обиду друг на друга долго не держали.

Были во взводе и задиры. Неразлучная троица – Володя Смирнов, Коля Усалев и Павлуша Демин – могли до “белого каления” довести кого угодно. И делали они просто из “спортивного” интереса. Особенно доставалось Коле Суслову.

Волгарь, крепкий деревенский парень, Николай был добродушным увальнем. Вот сидит он на самоподготовке, решает задачу, а вокруг носятся Усалев, Смирнов и Демин. Невысокие, ловкие, они изображают обезьянок, выступление которых в цирке на Цветном бульваре. Как бы невзначай, сначала Смирнов, а затем Усалев задевают Суслова. Терпеливый Коля все сносит, знает, что связаться – себе дороже. Так проходит минут пять. Все мы с улыбками наблюдаем за разыгрываемым представлением. Вдруг Николай, не выдержав, вскакивает из-за стола:

• Ужо подожди, Усалев, - нажимая на “о”, обещает Суслов, - да и тебе, Смирнов, достанется. Поймаю, отшлепаю…

А “троица” хихикает уже на другом конце нашего огромного и светлого класса. Поворчав, Суслов вновь садится за стол, а Усалев со Смирновым и Деминым переключаются на Славу Печенина:

• Слав, а Слав, тебе сегодня ночью ничего не снилось?
• Да отстань ты, Павлик, ничего…
• А зачем ты тогда вставал, одевался? Хотел идти в баскетбол играть?..
• Да брось ты, Усалев, ничего я не вставал…
• Ха-ха, он и не помнит, - смеется Смирнов.

А дело было так. Печенина “троица” разбудила в два часа ночи.

• Славка, вставай, “калы” приехали, сейчас будем с ними в баскетбол играть. Уже вся команда в сборе. Одного тебя нет, капитана.

(“Калы” – это суворовцы из Калининского училища. Они каждый год приезжали к нам на парад. На Красной площади в сводном полку первым шел батальон московских, а вторым – калининских суворовцев. У нас на погонах были буквы “МсСВУ”, у них “КлСВУ”, вот мы и называли их “калами”.)

Итак, Печенин спросонья все принял за чистую монету.

• Я сейчас, сейчас… - бормотал он, почему-то ища в тумбочке спортивный костюм, которого там быть не могло (так как все, кроме туалетных принадлежностей, мы хранили в классе). Лишь когда раздался смех наблюдавших за ним ребят, Славка понял, что его разыграли, и прекратил свои поиски. Проворчав что-то невнятное себе под нос, он повалился на кровать и вновь заснул крепким сном. Разумеется, утром он ничего не помнил.

Несмотря на все выходки, “троицу” во взводе любили. Маленький, белокурый, с девчачьим румянцем на щеках, Павлик Демин был из семьи работников посольства. Его родители находились, кажется, в Австрии. Отец Коли Усалева был военным атташе в Болгарии. Володя Смирнов был из Бреста, его отец служил армейским майором. Во взводе были суворовцы из разных семей. Однако, будь ты хоть генеральским сыном, хоть крестьянским, на тебя смотрели “в масштабе один к одному”, то есть принимали таким, каков ты есть на самом деле.

Очень уважали мы трудолюбивого и старательного Ваню Корышева из Подмосковья, серьезного и обстоятельного Сережу Макарова из Поволжья, весело подшучивали над несколько медлительным и вечно задумчивым Сашей Козловым из Липецкой области. Если кому-то приходила посылка, то её содержимое делили по-братски. При этом кто-нибудь обязательно кричал:

• А Козлевичу?

И все дружно смеялись, вспоминая незабвенных героев Ильфа и Петрова. Улыбался и сам Саша Козлов, нисколько не обижаясь на эту беззлобную шутку.

В суворовском коллективе ничего не скроешь. Всем известно, что если сегодня будет контрольная по математике, то с утра у Валеры Дубитского может разболеться голова. Вообще-то, глядя на этого крепкого и кряжистого парня. Трудно было заподозрить в нем какой-то недуг. Кстати, во взводе имелся почти однофамилец Дубитского – Толя Дубинецкий. Это был известный ворчун, но в остальном – парень хоть куда. Лет через двадцать мне через общих знакомых передали от него привет. Из длинного и нескладного подростка Анатолий к тому времени превратился в солидного и представительного майора-связиста.

Все мы были разными. Сережа Хромов и Витя Ионов отличались блестящими способностями в учебе. В стрельбе из пистолета и выполнения гимнастических упражнений не было равных Ване Чериканову и Володе Королеву. Командирская жилка рано проявилась в Жене Корневе и Сереже Симонове… Вместе же мы составляли дружный, сплоченный взвод, который был третьим только по счету, зато во всех делах – первым.

За годы службы мне не раз доводилось встречать выпускников различных суворовских военных училищ. В подавляющем большинстве это были прекрасные офицеры. Кстати, в Афганистане одним из первых получил звание Героя Советского Союза бывший московский суворовец десантник Сергей Козлов. Есть среди “кадетов” (как мы сами называем себя) и генералы, и ученые, и писатели. Кто, например, не знает Николая Иванова? Он заканчивал Московское суворовское на год позже меня. Потом мы встречались на факультете журналистики во Львове, а позже оба стали офицерами-десантниками. 23 июня 1981 года Николай сменил меня в Кабуле в газете 103-й воздушно-десантной дивизии. Жаль, не довелось мне тогда встретиться – за день до замены я улетел в отпуск. Увиделись мы только через двенадцать лет. Николай уже был известный писателем. Три года спустя он попал в чеченский плен, после освобождения из которого написал свой новый роман “Вход в плен бесплатный, или Расстрелять в ноябре”.

В последние годы мне часто приходилось бывать в Ульяновском гвардейском суворовском военном училище, где учился мой сын. Встречаясь с ребятами, и командирами, я видел, что многое изменилось. И не всегда в лучшую сторону… От некоторых родителей я слышал во время приемных экзаменов, что они отдают в СВУ своих ребят только с одной целью – уберечь от влияния улицы. А потом-де их дети поступят в гражданские вузы. Не могу забыть один эпизод. Пожилая женщина из Термеза просила начальника училища за своего внука:

• Я в Узбекистане оказалась по комсомольской путевке… Почему же моего внука не допускают к сдаче вступительных экзаменов?
• Я не имею права принимать вашего мальчика, - терпеливо и тактично объяснял генерал. – У него нет российского гражданства…

Да, в этой ситуации ничего не мог сделать начальник. Закон есть закон. Обидно за пожилую женщину, отдавшую всю свою трудовую жизнь теперь уже чужому государству. Еще обиднее, что некоторые граждане, которые сейчас устраивают сыновей в суворовское и возлагают на государство хлопоты по их воспитанию, обязанность защищать его предоставят потом другим. Возможно, кто остался за воротами училища…

…Кажется, все было вчера, а позади уже десятилетия. Кто-то из нашего взвода стал майором, кто-то полковником, а кто-то, возможно, уже и генерал. Есть, конечно, и те, кто снял военную форму, отслужил свой срок. К тому же армию сократили, престиж воинской службы упал. Не хотелось бы думать о печальном – все из моего взвода дожили до сегодняшнего дня? Слишком много войн и вооруженных конфликтов выпало на наше офицерское поколение второй половины семидесятых – девяностых…

Я смотрю на фотографию моего взвода, сделанную в Кремле в 1972-м. Вот они, мои верные друзья: Павел Демин, Сергей Волков, Анатолий Дубинецкий, Валерий Дубитский, Виктор Ионов, Александр Козлов, Иван Корышев, Анатолий Корышев, Анатолий Косарев, Владимир Королев, Евгений Корнев, Сергей Макаров, Вячеслав Печенин, Сергей Симонов, Николай Усалев, Александр Соловьев, Владимир Смирнов, Сергей Хромов, Иван Чериканов.

Где ты теперь, мой третий взвод? Отзовитесь, ребята!